Выводы:

1. При рассмотрении дел по ст.20.3 КоАП, связанных с демонстрацией украинской символики и атрибутики, суды поверхностно, а часто с грубыми ошибками подходят к доказательствам о предмете правонарушения. При этом суды не пользуются недавно введенными нормами о демонстрации нацистской символики даже когда есть возможность, а пользуются «антиэкстремистским» законодательством, которое отличает отсутствие четких норм и описаний экстремистской символики.
   
2. Среди проанализированных дел нет ни одного решения об оправдании или о возвращении на доработку. Суды во многих случаях не склонны выбирать более мягкие формы наказания, даже когда речь идет о пожилых людях и женщинах. Довольно часто одна демонстрация украинской символики приводит сразу к признанию человека виновным в нарушении сразу 2 или даже 3 статей Кодекса об административных правонарушениях.
   
3. На фоне других, в основном незаконных методов репрессий за проявление проукраинских позиций, судебные процессы выглядят лишь как искусственная легализация и формальное оправдание незаконных действий, как таких, которые были направлены на борьбу с экстремизмом или пропагандой нацизма.

Описание ситуации:

На оккупированной территории Крыма с начала полномасштабного вторжения и введения нормы о «дискредитации российской армии» фиксируется существенное количество случаев публичной поддержки Украины. В основном это выражается в публикациях в социальных сетях изображений украинского государственного флага и малого герба, исполнении или прослушивании украинских песен, а также устного использования лозунга «Слава Украине».

До последнего времени крымские суды имели проблему убедительного обоснования квалификации этих действий как «публичных действий, направленных на дискредитацию российских вооруженных сил», поскольку в определенном количестве таких случаев очевидно российская армия не была субъектом, на который было направлено «противоправное» действие. Например, когда суд привлекал к ответственности по этой статье за прослушивание у себя дома гимна Украины или за танцы под песни Верки Сердючки.

С другой стороны, для российских силовиков вероятно привлечение к ответственности за поддержку Украины по статье 20.3.3 о дискредитации считается слишком мягким, поскольку предусматривает в качестве наказания лишь уплату штрафа. В пользу этих выводов служат многочисленные факты избиения лиц при задержании несмотря на отсутствие сопротивления и несущественную общественную угрозу потенциального админправонарушения, а также определенное количество сфабрикованных обвинений в хранении наркотических веществ (например, дело Ганцевского), неподчинении требованиям сотрудников полиции (например, дело Османова), мелком хулиганстве (дело Гоголенко) и других нарушениях, которые предусматривают в качестве наказания административный арест.

Но самым распространенным приемом стало составление протоколов с формулировкой «является атрибутикой (или неофициальным гимном, как в делах с исполнением песни „Червона калина“) организации украинских националистов, деятельность которой признана экстремистской на территории РФ» и привлечение к ответственности по статье 20.3 КоАП «Пропаганда либо публичное демонстрирование …атрибутики или символики экстремистских организаций, пропаганда или демонстрирование которых запрещены федеральными законами».

К экстремистским организациям, деятельность которых запрещена, согласно российскому законодательству относились:

По решению ВС РФ N АКПИ14-1292С от 17.11.2014:

• «Правый сектор»;
• УНА-УНСО;
• «Тризуб имени Степана Бандеры»;
• Украинская повстанческая армия (УПА); «Братство».

По решению ВС РФ от 08.09.2022:

• Добровольческое движение ОУН;
• «Сечь С14»;
• группировка «Черный комитет».

Особую специфику добавляет тот факт, что все запрещенные как экстремистские украинские организации не имеют определенной в российском правовом поле символики и атрибутики. Одно из двух решений суда о запрете вообще не обнародовано, а во втором — ни слова об эмблемах, флагах, лозунгах и других деталях символики. Однако такая ситуация не является типичной. Например, в решении того же Верховного суда РФ, о признании украинского военизированного националистического объединения «Азов» террористическим, описана официальная эмблема, шеврон, графическое изображение символики.

Начиная с 18.01.2024 года решением российского министерства юстиции УПА к статусу «экстремистской» получила еще и звание «нацистской», а общий перечень украинских организаций, чью символику запретили как нацистскую, на момент подготовки исследования составлял:

УПА (Украинская повстанческая армия)
ОУН (Организация украинских националистов)
УНРА (Украинская народно-революционная армия)
УНС (Украинская народная самооборона)

С этого времени российские власти на подзаконном уровне определили, что к запрещенной символике и атрибутике отнесли «официальное приветствие» — «Слава Украине, героям слава», несколько вариантов начертания Тризуба, эмблема ОУН и флаг черно-красного цвета. Таким образом, по статье 20.3 КоАП стало возможным привлекать к ответственности не только за никак не конкретизированную экстремистскую, но и за четко определенную «нацистскую» символику.

Таким образом, среди главных вопросов исследования были поставлены:

1. сколько крымчан были лишены свободы в рамках нововведения о «нацистской» символике;
2. как до этого крымские судьи трактовали «украинский экстремизм» без определения символики в законодательстве;
3. насколько распространенной была и стала практика лишения свободы за проявления проукраинских симпатий.

Цель и задачи:

Цель: исследовать особенности судебного преследования жителей Крыма, которые проявляют украинскую позицию по обвинению в демонстрации экстремистской и нацистской символики

Задачи:

География и временные рамки:

Исследование включает изучение практики в судах общей юрисдикции на временно оккупированной территории АР Крым и города Севастополь. Временные рамки исследования — с 1.06.2023 по 1.06.2024 года. Выбор именно таких временных рамок обусловлен во-первых отсутствием достаточных ресурсов для изучения вопроса в более широком времени. Вторая причина заключается в том, чтобы более-менее сбалансировано охватить анализом период, когда крымчан привлекали к ответственности за экстремизм с периодом, когда начали привлекать за демонстрацию нацистской символики.

Механика исследования:

Для выполнения первой задачи было задействовано пошаговую обработку массивов информации. На первом этапе изучались публичные судебные реестры дел на официальных страницах судов общей юрисдикции «Республики Крым» и Севастополя по статье 20.3 КоАП. На втором этапе из этого массива были отброшены все дела, по которым отсутствуют обнародованные постановления судов, поскольку эта статья не ограничивается только украинской символикой, а касается также атрибутики немецких нацистов, фанатских группировок, криминальных объединений и тому подобное. На третьем этапе происходил анализ постановлений и были отброшены все дела, которые не касаются действий, имеющих признаки публичной поддержки Украины. На четвертом этапе отобранные дела были разделены по принципу выбранного административного наказания: арест или административный штраф.

Для выполнения второй задачи исследования в первую очередь были определены российские источники нормативно-правовой базы, которые имеют или должны были бы иметь перечень атрибутики и символики, относящейся к экстремистским и нацистским организациям.

• для экстремистских организаций это были:

а) решение Верховного Суда РФ от 17.11.2014 по делу N АКПИ14-1292С, которым запрещены 5 украинских организаций (зафиксировано отсутствие упоминания символики и атрибутики ни одной из них)

б) и должно было бы быть решение Верховного Суда РФ от 08.09.2022, которым запретили еще 3 организации. Но это решение не представлено в открытом доступе.

в) контекстный поиск в Федеральном списке экстремистских материалов, который представлен на сайте российского министерства юстиции.

• для «нацистских» это стал:

«Перечень организаций, предусмотренных ч. 6 статьи 6 Федерального закона „Об увековечении Победы советского народа в Великой отечественной войне 1941 — 1945 годов“, а также атрибутики и символики этих организаций», который был обнародован на официальном сайте Министерства юстиции РФ 18.01.2024 года.

Вторым этапом стало сравнение фактических обстоятельств, которые есть в судебных решениях с содержанием в источниках нормативной базы, регулирующей перечень символики и атрибутики и описание результатов такого сравнения.

Для выполнения третьей задачи сначала проводился мониторинг на привлечение этих лиц к параллельной ответственности также за «дискредитацию российской армии». Для этого проверялись публичные судебные реестры дел на официальных страницах судов общей юрисдикции «Республики Крым» и Севастополя по статье 20.3.3 КоАП. Кроме того, выполнялся информационный поиск в открытых источниках, который был направлен на установление фактов унижения человеческого достоинства таких лиц, увольнения с работы, распространения их персональных сведений и тому подобное.

Для сравнения динамики решений против лиц, демонстрирующих украинские убеждения, в рамках четвертой задачи, было создано два отдельных массива — с обвинениями в демонстрации символики экстремистских организаций и в демонстрации нацистских организаций. Количественные показатели каждого из массивов и стали основой выводов для выполнения этого этапа исследования.

Не были предметом анализа следующие вопросы:

1. обоснованность включения тех или иных организаций, в перечень экстремистских или нацистских организаций;
2. доказанность реального отношения указанной в российских нормативных актах символики и атрибутики к организациям, признанным россиянами как экстремистские или нацистские;
3. вопросы законности распространения российского законодательства на оккупированные территории.

Подробное описание исследования:

По результатам пошагового анализа массива информации с официальных сайтов судов по статье 20.3 КоАП, которые имели обнародованные судебные решения с наказанием в виде ареста, было отобрано 26 дел, касающихся преследования лиц за демонстрацию именно украинской символики или атрибутики. Из них 12 случаев касаются применения нормы о демонстрации символики экстремистских организаций, а 14 относятся ко времени, когда суд уже должен был выбирать между нацистской и экстремистской символикой.

Далее был проведен анализ судебных решений с точки зрения доказательства публичных действий в поддержку Украины как предмета правонарушения по статье 20.3 КоАП.

В категории «нацистских» дел после 18.01.2024 года схема, по которой демонстрация симпатий к Украине устанавливается как предмет правонарушения (и его соответствие ч.1 ст. 20.3 КоАП), является следующей:

1. установление факта публичного распространения определенной информации;
2. сопоставление этой информации с атрибутикой и символикой, которая признана нацистской и запрещена (предсатвлена на сайте министерства юстиции);
3. исключение случаев использования запрещенной символики и атрибутики с целью, не являющейся пропагандой нацизма (научные исследования, художественное творчество, осуждение нацизма и преподавание исторических событий).

Интересным оказалось то, что за весь период исследования крымские суды избегали использования такой схемы: среди последних 14 решений за этот период большинство (11) постановлений опирались на общий опыт привлечения к ответственности за демонстрацию именно экстремистской, а не нацистской символики. Зафиксировано только три решения, которым определили состав правонарушения как пропаганду именно нацистской символики. Однако ни в одном из них не проводится сопоставление обнародованной атрибутики с той, которая была определена министерством юстиции, как нацистская. Более того, в двух из этих решений суд вообще скрыл, что именно было предметом правонарушения — речь идет просто о каких-то неизвестных действиях (высказываниях, публикациях), которые судом и специалистом признаны как нацистская символика.

Только в решении Ялтинского городского суда по делу против Михаила Олейника указано, что публикация «Слава Украине! Героям Слава» квалифицирована как публичная демонстрация нацистской символики. Доказательством указано заключение специалиста, содержание которого в решении не фигурирует. Отсутствие упоминания в мотивировочной части постановления о решении российского министерства юстиции, которым запрещается определенный перечень украинской символики, указывает на то, что этот документ не был положен в основу тех, которыми руководствовался суд при рассмотрении дела.

Между тем в мотивировочной части суд цитирует ч.3 ст. 6 Федерального закона «Об увековечении Победы советского народа в Великой отечественной войне 1941 — 1945 годов», которой запрещается пропаганда или публичное демонстрирование атрибутики или символики организаций, сотрудничавших с лицами и организациями виновными по решению Нюрнбергского трибунала или аналогичными судебными органами. Однако в решении суда не указано:

1) какая организация с атрибутами «Слава Украине! Героям Слава» сотрудничала с лицами и организациями виновными по решению Нюрнбергского трибунала или аналогичными судебными органами

2) с какой именно организацией или лицами сотрудничала неназванная организация с атрибутами «Слава Украине! Героям Слава»

3) решением какого именно суда или каким вердиктом/приговором Нюрнбергского трибунала признано эту неназванную организацию или лицо виновным в преступлениях, связанных с нацизмом

4) какими доказательствами подкрепляется тезис, что неназванная организация с атрибутами «Слава Украине! Героям Слава» сотрудничала с организацией или лицом виновным в преступлениях, связанных с нацизмом.

При таких обстоятельствах квалификация суда о демонстрации именно нацистской символики выглядит неубедительной и бездоказательной.

Также следует добавить, что во всех трех «нацистских» постановлениях отсутствует информация о действиях суда по исключению варианта публикации атрибутики с целью формирования негативного отношения к нацизму или без признаков пропаганды нацизма.

В категории «экстремистских» дел схема, по которой демонстрация симпатий к Украине устанавливается как предмет правонарушения (и его соответствие ч.1 ст. 20.3 КоАП) значительно менее четкая. Как отмечает кандидат юридических наук Крымского филиала Краснодарского университета МВД Александр Равнюшкин в работе «Проблемы квалификации совершения в общественных местах административного правонарушения предусмотренного ч.1 ст.20.3 КоАП» по состоянию на 2022 год «широкому обществу не представлен официальный перечень и изображения нацистской атрибутики и символики, а также атрибутики и символики экстремистских организаций. Доступным является лишь перечень экстремистских организаций. В связи с этим возникают споры относительно принадлежности тех или иных знаков и изображений к нацистским или экстремистским». Следует отметить, что с тех пор ситуация в части представления официального перечня атрибутики и символики экстремистских организаций не изменилась к лучшему.

Далее в своей монографии Равнюшкин предлагает относить к экстремистской символике в первую очередь те изображения, которые описаны в уставных документах организаций, которые были признаны российскими властями экстремистскими. Но также автор предлагает относить к запрещенной и ту символику, которая постоянно или систематически используется экстремистскими организациями, но не содержится в их уставных документах. И добавляет, что определенное количество таких организаций вообще не имеет уставных документов. Однако он не предлагает никакого подхода, с помощью которого бы суды имели возможность устанавливать факт системного или постоянного использования определенной символики «неуставными» экстремистскими организациями.

Или, как отметили кандидат юридических наук Анатолий Хоменко и кандидат юридических наук Наталья Черемнова из Омской академии МВД в своей работе «Отграничение экстремистских проявлений от правомерного поведения в контексте ст.20.3, 20.3.1 КоАП и 280, 282 УК» из-за отсутствия четких критериев экстремистского поведения «правоприменитель вынужден руководствоваться оценочными понятиями и собственным представлением о тех, или иных событиях». Авторы предлагают рассматривая вопрос символики (в тексте речь конкретно о славянской символике) обязательно с учетом выводов соответствующих экспертиз, а также мотивов и поведения лица (содержание страниц в социальных сетях, массовые «репосты» и т.д.), которая может не иметь признаков противоправной деятельности.

Итак, опираясь на содержание научных работ, посвященных анализу «антиэкстремистского» законодательства и практике его применения, можем построить такую логическую модель установления предмета правонарушения:

1. установление факта публичного распространения определенной символики, атрибутики и т.д;
2. сопоставление выявленной символики с перечнем экстремистских материалов министерства юстиции или установление связи символики с организацией, признанной российскими властями, как экстремистская;
3. сопоставление выявленной символики с той, которая представлена в уставных документах экстремистской организации;
4. при отсутствии устава — установление использования обнаруженной символики как постоянной или систематической в деятельности организации, признанной экстремистской (с учетом выводов соответствующих экспертиз);
5. определение мотивов и поведения лица на предмет направленной и сознательной экстремистской деятельности.

Из 23 проанализированных «экстремистских» решений, ни в одном суд не опирается на такой порядок всестороннего изучения обстоятельств и предмета правонарушения. Ни разу суд не устанавливал наличие сведений об атрибутике в перечне экстремистских материалов министерства юстиции и не проверял, имеет ли экстремистская организация «уставную» символику. Также ни разу не зафиксировано действий по обоснованию постоянства или системности выявленной символики в деятельности организации, признанной экстремистской, тем более с учетом выводов соответствующих экспертиз. Кроме этого, постановления не содержат содержательного определения мотивов и поведения лица на предмет направленной и сознательной экстремистской деятельности.

Самой распространенной практикой в крымских судах, при рассмотрении дел, где речь идет о поддержке Украины, является установление факта публикации украинской символики, которую с помощью неназванных выводов неназванного специалиста, привязывают к определенной организации, которая была признана экстремистской решением российских властей и на этом завершают доказательства принадлежности опубликованной украинской символики к категории экстремистской.

Однако довольно часто встречаются случаи, когда суды отступают даже от такой «упрощенной» модели.

Иногда суд по своему усмотрению определяет принадлежность определенной атрибутики к той или иной организации, даже не опираясь в своих выводах на мнение специалиста. Например, как это было в деле против Анжелы Костериной, в котором судья Галина Хулапова самостоятельно отнесла несколько вариантов песни «Червона калина» к неофициальным гимнам нескольких запрещенных организаций. Аналогичным образом та же судья рассмотрела и дело против Рефата Касимова, который также имел в плей-листе в социальных сетях некую вариацию песни «Червона калина».

Среди других сомнительных вариантов доказательства связи обнародованной украинской символики с «экстремистами» — оперативно-розыскные мероприятия «Наведение справок», как в деле против ялтинца Павла Фруктина. И это не единичный случай — в деле против Динара Абдураимова оперативник вообще самостоятельно выписал справку о том, что обнаруженная атрибутика использовалась украинскими националистами, которые в свою очередь сотрудничали с нацистами. Эта справка стала ключевым доказательством доказательства вины. Согласно позиции российского Конституционного суда, материалы оперативно-розыскных мероприятий не могут использоваться в качестве доказательств, тем более, как ключевое доказательство наличия предмета правонарушения.

Еще одним вариантом вместо выводов специалиста или экспертизы стал простой отбор объяснений у постороннего лица для выводов о связи с экстремистскими организациями. Так, в деле против Марии Замирайло были взяты объяснения у учителя истории МБОУ «Лицей» Симферопольского района, который предоставил нужные правоохранителям сведения о том, что изображение «трезубца» является символикой ОУН.

Бывают случаи, когда неназванные специалисты относят к символике украинских экстремистских организаций такие сомнительные атрибуты, как например видео на котором двери равномерными полосами окрашены в черный и красный цвет, как это было в деле против Дмитрия Белолазова. К большому сожалению, в постановлении суда не указано как по видео была определена равномерность полос и на базе каких источников специалист доказывал, что двери такого цвета были постоянным элементом в деятельности организации, признанной экстремистской.

В решении Керченского суда по делу против Алексея Харченко вывод описан следующим образом: «В ходе осмотра установлено, что администрирующий страницу „ФИО1“ разместил на своей странице в публичном доступе следующие материалы: изображения людей в спортивной форме, национальных флагов Российской Федерации и Украины, с текстом, содержащим лозунг: „Слава Украине“, а также изображение „Романа Шухевича“. Согласно заключению специалиста — это символика: ОУН — организации украинских националистов…» Далее по тексту не уточняется, на каких основаниях специалистом к символике отнесены «изображения людей в спортивной форме», портрет Шухевича и российский триколор.

Среди других интересных выводов неназванных специалистов в деле против Людмилы Некрасовой в Кировском районном суде находим следующее: «символика использовалась организацией украинских нацистов». Какая именно организация «нацистов» пользовалась этой символикой, в решении суда не указывается. На базе каких доказательств специалист пришел к выводу, что и организация была нацистской — в решении суда не указывается. Далее этот специалист также указывает «атрибутика … признана экстремистской». То есть не организация, которая ее использовала, а именно эта атрибутика. Однако в решении суда не указан номер в реестре экстремистских материалов министерства юстиции или других нормативно-правовых документов, решениями которых эта атрибутика признана экстремистской. Проверка собственными силами перечня экстремистских материале министерства юстиции показала, что такая символика в реестре не найдена.

Кстати, это дело интересно также тем, что суд не установил даже сомнительную связь между атрибутикой, которая была обнародована на странице в соцсети с символикой украинской организации, которая признана экстремистской. Специалист, как упомянуто выше, указывает на некую загадочную организацию «украинских нацистов» без конкретного названия и не называет саму организацию экстремистской. А потом судья пишет, что «Правый сектор» был признан судом экстремистской организацией и поэтому обнародованная Некрасовой символика является экстремистской. Откуда взялся «Правый сектор» и почему обнародованная символика должна считаться элементом их организации, в постановлении не указано.

Кроме большого количества некачественных «экспертиз» относительно предмета правонарушения, характерной особенностью дел являются ошибочные выводы о том, что та или иная украинская организация признана российским судом как экстремистская. В основном это касается ситуаций, когда неназванные специалисты определяют обнародованную крымчанами символику, как атрибуты Организации украинских националистов, а суд не отличает ОУН от Добровольческого движения Организации украинских националистов, который россияне действительно признали «экстремистской организацией» в 2022 году. То есть имеется и заметна тенденция, когда суды не проводят тщательного сопоставления выводов специалистов с нормативными документами, в которых указан экстремистский статус той или иной организации. Например, как это было в деле против Олега Лукашевича из Симферополя или в деле против ялтинки Елены Роменской.

Отдельно обращает на себя внимание отсутствие со стороны судей действий по содержательному определению мотивов и поведения лица на предмет направленной и сознательной экстремистской деятельности. Наиболее иллюстративным является случай в деле против Ивана Горбашова, когда лицо, которое было привлечено к ответственности, в суде дало убедительные объяснения о демонстрации символики с целью получения коммерческой выгоды: символика была элементом на монете, которую лицо выставило на продажу для нумизматов. Несмотря на заявленные мотивы, которые явно указывают на отсутствие намерения лица к пропаганде экстремизма, суд не проверял эти обстоятельства, не давал им оценку и избрал наказание в виде лишения свободы.

Среди прочего следует отметить, что в некоторых делах осталась под сомнением доказанность самого действия, которое было признано противоправным. Так, Павел Фруктин в Ялтинском городском суде объяснил, что не кричал со своего балкона фразу «Слава Украине». Доказательства, убедившие суд в наличии действия — донос одного из соседей и рапорт правоохранителя, принявшего этот донос. Эти лица не были допрошены в суде для исключения вариантов клеветы, неприязненных отношений, мести и тому подобное.

Отдельно от «нацистов» и «экстремистов» в крымских кейсах с украинской символикой по статье 20.3 представлена небольшая практика привлечения к ответственности за демонстрацию «другой» атрибутики, запрещенной федеральными законами. Из самой формулировки этой части правонарушения прослеживается логическая последовательность доказывания вины: если есть законодательство, которым запрещена та или иная конкретная символика — есть и нарушение. Если отдельного акта о запрете конкретной символики нет, то и нарушения тоже не будет.

Наиболее показательным преследованием этого типа является дело против независимого адвоката Алексея Ладина, которого обвинили в демонстрации «иной запрещенной атрибутики», а именно — герба крымскотатарского добровольческого батальона имени Номана Челебиджихана, который в 2022 году был признан террористической организацией. В своем решении суд ссылается на выводы неназванного специалиста, который отметил, что символика в виде малого герба Украины с наложением изображения крымскотатарской тамги использовалась «боевиками» этой группировки во время антитеррористической операции на юго-востоке Украины, блокаде Крыма и специальной военной операции на территории Украины».

В решении указано, что Ладин во время процесса возражал против таких выводов специалиста, но не указано, что именно он возражал. Однако, как известно «Крымскому процессу», сторона защиты обратила внимание, что в решении Верховного суда, которым признан крымскотатарский добровольческий батальон имени Номана Челебиджихана как террористическая организация, приведено очень конкретное описание того, какой является эмблема этого формирования. Она не имеет ничего схожего с рисунком, который был обнародован на странице Ладина в Facebook, кроме одного общего элемента — тамги. Но сама по себе тамга не является запрещенной каким-то нормативным актом, а потому не может быть предметом правонарушения в формате «пропаганда иной символики, запрещенной федеральными законами». Суд в постановлении не объяснил свое отношение к таким разногласиям.

В общем, из-за количества и многообразия таких сомнительных решений, создается впечатление, что подход суда к определению действий в поддержку Украины как к пропаганде экстремизма или нацизма выглядит предвзятым. Еще больше это впечатление подкрепляют показатели комплексного преследования крымчан, когда проявление проукраинской позиции вызывает административную ответственность не только по статье 20.3 КоАП, а сразу по двум или даже трем статьям КоАП. Обычно еще и в наборе с целым перечнем внесудебных действий, среди которых:

• задержание с нарушением существующих норм или насильственное похищение;
• неспровоцированные насильственные действия во время задержания;
• обыски и изъятие всей цифровой техники (смартфоны, ноутбики, видеорегистраторы);
• унижение человеческого достоинства (видеозаписи с извинениями, пением русских песен);
• масштабное распространение в медиа персональных сведений для хейта среди окружающих;
• увольнение с работы.

Интересно, что среди лиц, которые решением суда были лишены свободы за демонстрацию украинской символики, процент тех, в отношении которых зафиксированы дополнительные судебные и внесудебные формы преследования значительно выше, чем в делах, где суды назначали наказание в виде административных штрафов. Из 26 человек, получивших административный арест — 18 имели или дополнительные статьи преследования, или внесудебные формы репрессий, или все вместе. В то же время среди тех, кто был только оштрафован, зафиксировано лишь 11 случаев дополнительных преследований из 33.

Общее же соотношение количества дел, в которых суд за украинскую символику выносит наказание в виде административных арестов составляет 1 к 1,25 дел, в которых наказание по этой же статье не связано с лишением свободы. В цифрах выглядит как 26 решений об аресте и 33 решения о наказании в виде административных штрафов. Среди оштрафованных 13 женщин, из всех арестованных — шесть женщин, включая одну в возрасте 64 лет.

Выявлена тенденция, что суд чаще выносит суровые наказания и по большему количеству статей в тех случаях, когда о задержании была распространена информация в пропагандистских пабликах. Это также служит дополнительным аргументом в пользу выводов, что суд является лишь зависимым инструментом, который легитимизирует репрессивную политику против проукраинских граждан на оккупированной территории Крыма.

Список использованной литературы:

1. Кодекс об административных правонарушениях РФ с изменениями и дополнениями
2. Решение ВС РФ N АКПИ14-1292С от 17.11.2014
3. Решение ВС РФ N АКПИ22-411С от 02.08.2022
4. Постановление Правительства Российской Федерации от 11.06.2015 № 574 «Об утверждении Правил определения перечня организаций, указанных в частях третьей и четвертой статьи 6 Федерального закона „Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов“, а также атрибутики и символики этих организаций».
5. Федеральный список экстремистских материалов Министерства юстиции РФ.
6. «Проблемы квалификации совершения в общественных местах административного правонарушения предусмотренного ч.1 ст.20.3 КоАП», Равнюшкин А., 2022
7. «Отграничение экстремистских проявлений от правомерного поведения в контексте ст.20.3, 20.3.1 КоАП и 280, 282 УК», Хоменко А., Черемнова Н., 2019